Знаменитая книга знаменитого Сергея Довлатова «Компромисс» написана в Таллине. «Час» встретился с теми, кто стал и не стал героем этого произведения
Рига — Таллин — Рига
Дмитрий Кленский: «Я ему ничего плохого не сделал!»
Журналист Митя Кленский фигурирует в книге Довлатова под собственным именем и фамилией. Ныне Дмитрий Кленский — депутат Таллинской городской думы. Яростный социалист и политический романтик, в прошлом коллега Сергея Довлатова по газете «Советская Эстония». В наследие мировой литературы Дмитрий Кленский ворвался не с чем-нибудь, а... с триппером.
Вот как это было. В «Компромиссе девятом» женщина-ученый Тийна Кару со словами: «Ты единственный аморальный человек среди моих знакомых», просит Довлатова обучить ее технике секса. Он отказывается. Настойчивая дама подсказывает выход: «Есть же у тебя друзья-подонки?» В книге Сергей Довлатов выдает: «Сижу, думаю. Шаблинский, конечно, ас, но грубый, Розенштейн дачу строит, вконец обессилел. Гуляев — блондин. У Мити Кленского — триппер. Оська Чернов? Кажется, подходит. Застенчивый, пылкий брюнет. Правда, он скуповат, но это чепуха. На один раз сойдет».
И всего-то одна фраза, предложение из трех слов. Но вот он живой Дмитрий Кленский сидит напротив меня и, яростно жестикулируя, возмущается. Как будто все это написано вчера.
— Не понимаю, как можно использовать фамилию реального человека! Я даже не возмущен, а разочарован. Я считаю себя порядочным человеком. Я дал себе зарок, что не буду читать книгу, — негодовал Кленский.
Свою клятву он все-таки нарушил и книгу прочитал. Мало того, Дмитрий Кленский неожиданно сделал сенсационное признание в том, что он сам отчасти виноват в истории с триппером. Он вспомнил, как шел с молодой женой по центру Таллина и возле одной из гостиниц в центре города наткнулся на Довлатова. Будучи в веселом расположении духа, он поведал коллеге историю, как после свадебного путешествия в Прикарпатье, почувствовав неладное, отправился в венерологический диспансер, где разыгралась следующая сцена.
— Барышня меня спрашивает: «Ну и что у вас за жалобы?»
— Подозрения, — говорю.
— На что?
— На это самое!
— Ну и как вы это подхватили?
— В самолете!
— О! В самолете — это у нас первый случай, — развеселилась доктор.
Кленский все еще серьезен. А мне уже невмоготу. Слезы наворачиваются на глаза. Сил сохранять участливое выражение лица совсем не остается. Хохот рвется наружу.
— Естественно, у меня ничего не обнаружили, — резюмировал Кленский.
А в диспансере его поразили два огромных стеллажа с картотеками. Тот, что побольше, принадлежал рыбному флоту Советской Эстонии, а картотека поменьше — морскому пароходству.
— Моряки! Вот же их основной контингент! — словно в доказательство своей невиновности возопил Кленский.
После выхода «Компромисса» Дмитрия Кленского долго еще донимали триппером как политические оппоненты, так и эстонские журналисты. Один журналист писал: «Чего этот Кленский возмущается? Да кто в те годы не болел триппером? Все нормальные мужики прошли через это».
— То, что кто-то прошел через «это», это его личное дело. Но при чем тут я? — недоумевал Кленский. — Связывать эту болезнь с именем реального человека — непорядочно. Причем я Довлатову лично ничего плохого не делал.
Больше всего обостренное чувство справедливости Дмитрия Кленского оскорбило то, что в книге одни люди выступают под своими фамилиями, а другие — под псевдонимами. В этом он видит предвзятость автора.
— Своего друга Мишу Рогинского он пожалел. В «Компромиссах» он фигурирует под фамилией Шаблинский, — пожаловался Кленский.
По большому счету Дмитрий Кленский на Сергея Довлатова зла не держит. «Часу» он поведал, что Сергей Донатович был человеком откровенным, добрым, умным и большим философом. А в доказательство он привел такой случай из собственной жизни.
— Когда умер Сальвадор Альенде, я выбежал в коридор и поднял крик. А навстречу мне Довлатов идет, здоровенный, как Маяковский. Он закрывал собой весь коридорный проем. Не скажу, что у нас в редакции коридор был маленький, но когда по нему шел Довлатов, всем казалось, что они находятся в подводной лодке. И вот он перегораживает мне дорогу и так спокойно говорит: «Кленский, ну чего ты шумишь? Ну и что, что убили Сальвадора Альенде? У тебя в стране каждый день кого-то убивают, но ты так же почему-то не шумишь».
После довлатовской речи Кленский задумался: «И действительно! Чего это я?»
Образ Мити Кленского собран как минимум из трех человек. У Довлатова так: «Далее фигурирует Митя Кленский, его тоже легко узнать. Пристрастие к анодированным зажимам для галстука и толстым мундштукам из фальшивого янтаря снискали ему широкую известность».
— Я знаю этого человека, о котором идет речь, но это не я, — доказывал Дмитрий Кленский, словно его уличили в чем-то гораздо худшем, нежели триппер.
Кленский у Довлатова мил и непосредствен, как и большинство его персонажей. Но для того, чтобы жить в этой роли, требуется мужество.
Владимир Вельман: «Я был ему неинтересен»
Бывший журналист газеты «Молодежь Эстонии» Владимир Вельман не стал героем «Компромиссов», чему несказанно рад. Ныне Вельман депутат эстонского парламента, а в годы своей молодости трудился репортером в «Молодежи Эстонии», где и познакомился с Сергеем Довлатовым.
Первое, что он сказал «Часу» по телефону, было:
— Только учтите, у меня к Довлатову неоднозначное отношение и дифирамбы я ему петь не буду.
Но мы и так уже поняли, что счастливых героев «Компромиссов» нам вряд ли удастся найти.
К Довлатову Владимир Вельман строг, но отдает ему должное.
— Сразу чувствовалось, что он непростой человек. Он опирался на что-то внутри себя и ощущал себя довольно уверенно. Мог и наступить, так что косточки трещали, — сказал Владимир Вельман.
С профессиональной точки зрения Вельман оценил Довлатова после того, как тот написал блестящее эссе об американском пианисте, который приехал в Таллин.
— Прочитав его, я понял, что для него журналистика — это такой переходный этап. Но в то же время я его не воспринимаю как писателя. Считаю, что он блестящий литератор.
Неоднозначное отношение Вельмана к Довлатову основано, как он говорит, на конкретных вещах:
— Взять нашего редактора Туронка. Помните, как он о нем презрительно-снисходительно отозвался? Как много и ехидно написал о прорехе на его брюках? Я знаю наверняка, что Туронок защитил Довлатова перед ЦК и взял его на работу. Это несмотря на то, что его предупреждали, чтобы он этого не делал. Такая неблагодарность меня коробит. Туронок был очень добрым и заботливым человеком. Не говоря уже о том, что Довлатов перепутал фамилии двух сотрудников газеты, одного из которых представил стукачом КГБ. Можно только представить, что чувствовал этот человек после выхода книги.
В одном из своих писем из США гражданской жене в Таллине Тамаре Зибуновой Довлатов пишет: «Как поживает увековеченный мной Генрих Францевич? Скажи ему: главное — впереди».
Вообще Туронок — это одна из самых колоритных личностей в «Компромиссе». Чего стоит только момент, когда он послал Довлатова в роддом для того, чтобы написать о 400-тысячном жителе Таллина. А родился чернокожий мальчик.
«— Довлатов, — исполненным муки голосом произнес Туронок, — Довлатов, я вас уволю... За попытки дискредитировать все самое лучшее... Оставьте в покое своего засранного эфиопа! Дождитесь нормального — вы слышите меня? — нормального человеческого ребенка!..»
Генрих Францевич Туронок не понял довлатовского юмора и, как утверждает Владимир Вельман, очень переживал этот момент и даже уехал из Таллина.
— Как вы думаете, а почему вы не попали в «Компромисс»? — поинтересовались мы у Владимира Вельмана.
— Наверно, я для него был слишком молодым и не обладал характерными чертами. Журналист я был еще начинающий и не мог быть интересен Довлатову даже по уровню мастерства, — предположил депутат эстонского парламента.
Продолжение литературного расследования «Часа» — в ближайших номерах.
Цитаты Сергея Довлатова
- " Вполне сознаю, что аморальным может быть автор, в данном случае — я, — писал Довлатов Тамаре Зибуновой, своей гражданской жене. — Я... признаю, что дал... волю своим обидам и чувству мстительности в отношении многих реальных лиц. "
- " Мне очень жаль, если я кого-то обидел. "
| 
