"В жанре детектива" - журн. "Семь дней", Нью-Йорк, 1984, №54.
Издательство «Эрмитаж» в Мичигане выпустило новую книгу Марка Поповского
«Дело академика Вавилова». Получив экземпляр, я начал довольно рассеянно
его перелистывать — это была не первая знакомая мне работа о судьбе великого
ученого-генетика. В начале одной из глав мое внимание остановил такой
диалог между следователем НКВД (с явно литературной фамилией Хват) и арестованным
незадолго до этого академиком Вавиловым:
«— Вы арестованы как активный участник антисоветской вредительской
организации и шпион иностранных разведок. Признаете ли вы себя виновным?
— Нет, не признаю. Шпионом и участником антисоветских организаций
я никогда не был. Я всегда честно работал на пользу Советского государства...»
Далее говорилось:
«Этими словами утром 12 августа 1940 года в Москве, во внутренней
тюрьме НКВД начался первый допрос академика Вавилова»...
Читая это, я невольно думал: Поповский — опытный литератор, видный
публицист, он создал добротную и талантливую монографию, документальное
повествование с беллетристическими вкраплениями, реальные фигуры и подлинные
события будут искусно оттенены и дополнены вымышленными персонажами и эпизодами...
Все соответствует законам жанра... Нечто из «Жизни замечательных людей».
Но чем глубже я вчитывался в текст, тем настойчивее возникало ощущение
чуда: Поповский не изображал и не описывал, чередуя факты с рассуждениями
и гипотезами, Поповский цитировал, подчеркиваю — ЦИТИРОВАЛ жуткие и строжайше
засекреченные документы из архивов НКВД, материалы следственного дела
«государственного преступника Вавилова» за номером 1500, ссылался на подлинные
тюремные и лагерные акты, вплоть до акта о смерти Вавилова от 26 января
1943 года, приводил копии секретных экспертиз, воспроизводил дословно
показания доносчиков, стукачей и лжесвидетелей, приобщенные к агентурному
досье ученого, называл реальные фамилии мерзавцев-коллег и функционеров
НКВД, которые дружно загубили первого агронома страны и многие из которых
благополучно доживают свои дни. (И между прочим, следователь с литературной
фамилией Хват также оказался вполне реальной личностью — Алексеем Григорьевичем
Хватом, полковником в отставке, ныне проживающим в ведомственном доме
в Москве, по улице Горького, 41, квартира 88...)
Не будем говорить сейчас о гигантском объеме изученного Поповским
материала, о сотнях найденных и опрошенных писателем людей, знавших и помнивших
Вавилова, вплоть до его чудом уцелевших сокамерников, о распутанных автором
бесчисленных клубках человеческих взаимоотношений, конфликтов, интриг...
Начнем с самого поразительного и невероятного — писателю удалось
проникнуть в тайники, где несколько поколений душегубов бдительно хранят
свои секреты, в тайники, к которым едва ли имеют свободный доступ рядовые
члены Политбюро. Как же это могло случиться?!.
Марк Александрович Поповский родился в 1922 году на Украине. Учился
в Военно-медицинской академии, на фронте был медиком. После войны окончил
филологический факультет МГУ и стал профессиональным литератором. В Союзе
вышли 14 книг Марка Поповского, посвященных в основном деятелям науки.
Долгие годы Поповский принадлежал к числу так называемых прогрессивных
советских писателей, которые хорошо изучили структуру пропагандистской
системы и умело пользовались ее слабостями, чтобы, сохраняя внешнюю лояльность,
рассказывать читателям о людях и фактах, насильственно вычеркнутых из
нашей культурной истории.
Разумеется, Поповский ощущал на себе давление цензуры, ограничивался
намеками там, где нельзя было говорить полным голосом, уступал нажиму
бдительных редакторов и цензоров. Иначе его книги просто не увидели бы
света.
В его официальных трудах не было (и не могло быть) всей правды, но
все, что уцелело в книгах Поповского, было правдой, хоть и неполной, но
зачастую многозначительной и горькой...
Я хорошо помню обстановку в редакции газеты «Советская Эстония», где
мне довелось работать в начале 70-х годов. Если какие-нибудь материалы
отдела науки казались редакционным цензорам непроходимыми, если герои
научных очерков вызывали сомнение у начальства, сотрудники отдела бежали
звонить в Москву Марку Поповскому, рассчитывая на его авторитет и связи,
на его умение «проталкивать» сомнительные статьи и корреспонденции. Мы
умоляли Поповского о содействии, и, надо сказать, во многих случаях таковая
апелляция завершалась успешным результатом.
Однако лишь много лет спустя выяснилось, что официальная деятельность
Поповского, его репутация чуточку строптивого, но в целом лояльного советского
писателя была лишь частью его жизни, его человеческого и творческого облика.
Укрываясь маской дерзкого, но в глубине души правоверного литератора,
Поповский годами собирал материалы для своих главных книг, которые невозможно
было издать в советских условиях, вел образ жизни конспиратора и заговорщика,
правдами и неправдами получая доступ к самым секретным источникам, черпая
из них якобы лишь косвенные штрихи и детали для своих официальных книг.
Кто-то, может быть, назовет это «двойной жизнью» или «опасной игрой»,
а самые целомудренные читатели, возможно, усмотрят здесь и долю лицемерия,
но так или иначе — лишь благодаря уму, ловкости, бесстрашию или хитрости
Поповского (называйте это как угодно) в нашем распоряжении — многие подлинные
и неопровержимые свидетельства, которые хранились, что называется, за
семью печатями и казались советским властям — навеки похороненными...
На этих документах построена лучшая книга Марка Поповского — «Дело академика
Вавилова» .
Рецензируя серьезные книги, написанные к тому же увлекательно и динамично,
принято говорить, что они читаются наподобие подлинных детективов. Но книга
Поповского «Дело академика Вавилова» и есть детектив в самом высоком и
точном значении этого слова, детектив — как расследование преступления,
преступления самородка Лысенко и его мракобесов-коллег, которые при поддержке
властей и самого Сталина загубили великого ученого и затормозили на долгие
годы развитие нашей науки.
Конечно, детективным элементом не исчерпываются достоинства новой
работы Поповского, которая представляет собой одновременно: классическую
монографию, историко-социальный памфлет, психологическую драму. Читателя
привлекает богатейшая научная эрудиция автора, его публицистический темперамент, сила художественных
приемов.
В этой связи я хотел бы остановиться лишь на одном из качеств, чрезвычайно
редко встречающемся в монографиях общего типа. Поповский не идеализирует
своего героя, не делает из него мифического богатыря, рыцаря без страха
и упрека, писатель рисует образ не только выдающегося ученого, но и живого
человека со слабостями и недостатками, человека, то и дело принимавшего
условия игры, навязанные ему партийными властями, образ тактика и стратега,
прикрывающегося порой в интересах любимой науки ширмами советской пропагандистской
риторики, но при этом всегда остававшегося в личном плане — честным, мужественным,
благородным, а главное — преданным своему делу...
Предоставим слово одному из благодарных читателей нового произведения
Марка Поповского:
«.. .Книга показывает истинное, не искаженное официальной ложью, лакировкой
и полуправдой величие Николая Вавилова...»
И дальше:
«...Я сожалею, что не был знаком с этой книгой, когда Марк Поповский
находился еще в СССР. Эти строки — дань моего уважения автору...»
Под этими словами стоит подпись академика Сахарова, прочитавшего книгу
в самиздатской рукописи и переславшего свой отзыв на Запад летом 1978 года...