"Трудное слово" - оттиск из архива изд-ва "Серебряный век".
К сожалению, нет статистически точных данных о том, какое из слов в
русском языке более или менее употребительно. То есть каждому, разумеется,
ясно, что слово, например, «треска» употребляется значительно чаще, чем,
допустим, «стерлядь», а слово «водка», скажем, гораздо обиходнее таких
слов, как «нектар» или «амброзия». Но точных, повторяю, данных на этот
счет не существует. А жаль.
Если бы такие данные существовали, мы бы убедились, например, что
слово «халтура» относится к самым употребляемым в Советском Союзе. Причем
употребляется это слово, как минимум, в двух значениях. В первом случае
халтура — это дополнительная, внеочередная, выгодная работа с целью дополнительного заработка. Во втором случае халтура — это работа, изделие, продукт
труда, который выполнен быстро, недобросовестно, кое-как. В первом случае
понятие «халтура» носит более или менее позитивный характер, во втором
случае — негативный.
Популярность этого слова объясняется тем, что добросовестный труд в
СССР все очевиднее переходит в разряд пережитков капитализма. Людям все
труднее прожить на официальный заработок, отношение к работе становится
все более циничным и потребительским; короче, советские граждане все упорнее
охотятся за халтурой как за дополнительным заработком, а с другой стороны,
все небрежнее и халатнеє выполняют свои прямые обязанности на официальной
работе. Таким образом, если употреблять слово «халтура» в одной фразе
и при этом — в обоих значениях, то получится примерно следующее:
«У себя на работе я не работаю, а халтурю, а вечером, когда иду халтурить,
я уже не халтурю, а работаю...»
За шесть лет в Америке мне довелось работать с несколькими переводчиками,
причем весьма квалифицированными, совместно мы разрешили множество лингвистических
проблем, вышли из множества словесных тупиков, но слово «халтура» по-прежнему
вырастает каждый раз перед нами как непреодолимое препятствие. Я достаточно
много с ним провозился, чтобы утверждать: такого слова или даже близкого
к нему понятия в английском языке — не существует. Есть слово «трэш», что
значит — мусор, дрянь, отход. Это слово употребляется по отношению ко всякому
барахлу, к бездарным развлекательным пьесам, к примитивным коммерческим
романам или аляповатым художественным полотнам. Есть слово «бэлони», что
означает — ерунда, чушь, пакость. Есть выражение «чип-стаф», то есть —
дешевое исполнение, дешевка, бросовый товар. А вот слово «халтура» в том
значении, в каком употребляем его мы, бывшие советские граждане, в Америке
не существует.
Означает ли это, что здесь, в Америке, нет рвачей или лентяев,
олухов или тупиц, что никто здесь не нуждается в дополнительных заработках
или не трудится спустя рукава? Ни в коем случае. Есть здесь, конечно,
и рвачи, и лентяи, и бездельники, не говоря о тупицах, а слова «халтура»
— нет. Более того, я вынужден прибегнуть к парадоксальной формулировке:
«халтурщики» в Америке есть, а слово «халтура» в американском лексиконе
- отсутствует. Как же так?
Прислушайтесь, с каким выражением, с какой интонацией употребляет
это слово российский мастеровой, художник-штукарь, или писатель, устремившийся
в погоню за длинным рублем, то есть любой человек, занимающийся сознательной
халтурой. Вы не увидите на его лице ни следов раскаяния, ни ощущения вины,
ни гримасы стыда. Он говорит о своей халтуре с веселой гордостью, торжеством
и подъемом, как будто идет на штурм мирового рекорда по штанге. Ведь ему
предоставляется шанс, счастливая возможность обмануть государство (а иногда
и своего знакомого), урвать шальные деньги, бессознательно отомстить неведомым
высоким инстанциям за свое нищенское существование. Поэтому советский
халтурщик избавлен от комплексов, он весел и счастлив, как жаворонок.
В Америке тоже, как я убедился, хватает бездельников, хапуг и всяческих
тунеядцев, но у них нет решительно никакой возможности торжествующе о
себе заявить. Американский рвач, хапуга и бездельник может работать нерадиво,
поспешно, но рано или поздно хозяин это заметит, вышвырнет лентяя с работы
или резко сократит его жалованье. Американскому халтурщику не до смеха,
он всеми силами старается быть похожим на добросовестного, квалифицированного
работника.
Означает ли это, что в Америке нет дрянной мебели и посуды, безвкусной
одежды, ненадежных телевизоров и магнитофонов, разваливающейся обуви?
Все это есть, и, увы, в неограниченном количестве.
Вы заходите, скажем, в магазин радиотоваров. Перед вами стереоустановка
за 800 долларов, сделана в Японии или в Западной Германии, а рядом проигрыватель за сотню,
изготовленный в Гонконге. И по цене и по марке Гонконга вам становится
ясно, что это — типичный «чип-стаф», дешевка, бросовый товар. Такой агрегат
может приобрести школьник или бедная старушка, но вам, поклоннику Бетховена
и Моцарта, он не подходит. Значит, надо выложить 800 долларов или дождаться
головокружительной распродажи, а иначе вы станете владельцем дешевой,
ненадежной, хрупкой вещи. Это — «чип-стаф», но это не халтура в том значении,
которое мы привыкли вкладывать в это слово.
И так - во всем: в сфере торговли, обслуживания, в области культуры.
Вас никто не обманывает, вы видите цену, вы видите марку, а значит, вы
можете судить о качестве Должен заметить, что подлинное качество в Америке
стоит не дешево, но именно этот расход, как никакой другой, себя оправдывает.
Что же касается трудностей литературного перевода, то в следующий
раз, напоровшись на слово «халтура», я предложу переводчику сделать такую
беспомощную сноску:
«Загадочное, типично советское, неведомое цивилизованному миру явление,
при котором низкое качество является железным условием высокого заработка».